Уильям Гибсон — человек, который чувствует технологии

Наткнулся на фильм-интервью с Уильямом Гибсоном «Территории, для которых нет карт» и улетел (Гибсон — культовый фантаст, основатель «киберпанка», автор терминал «киберпространство»). Весь фильм Гибсон в круглых темных очках едет на заднем сиденье лимузина, курит и разговаривает, а в перерывах показывают кадры хроники.

Этот фильм перенес меня на десять лет назад, когда я посмотрел док «Пробуждение Маклюена», на странице медиахудожника Сергея Тетерина (сейчас фильм доступен в ВК). Тогда меня охватило чувство, как будто мне поменяли оптику — я вдруг увидел медиа, я вдруг понял, что можно наблюдать и изучать, то чего не видно. Одно из самых сильных впечатлений десятилетия, надолго определившее направление моей мысли. Мне как будто обновили операционную систему.

Гибсон делает тоже, что и великий теоретик медиа — делает видимым связь людей с технологиями. Как писал Гете: «Труднее всего увидеть то, что перед глазами». Я думаю, что одна из самых ценных способностей сейчас — способность чувствовать технологии. Это отмирающая способность. Технологии уже давно стали продолжением нашей нервной системы, это давно не внешнее, это субъект. Но именно они сейчас — это тот большой нарратив, эпоха которых якобы давно закончилась. Просто этот нарратив стал гипертекстом и растворился в нас. Наравне с этой, важна еще способность видеть социальные нормы — все споры про metoo, BLM, возрождение правых — они про неспособность сделать социальное объектом.

Заслуга Гибсона — не предсказывать будущее, он пишет про настоящее: «Я думаю мы живём в непонятом настоящем. Все что я делаю, я просто пытаюсь сделать этот момент доступным. Я даже не пытаюсь объяснить его».

Снятый в эстетике VHS-камеры, телевидения 90-ых и первых веб-сайтов, монотонным голосом Гибсон, рассказывает про свой опыт расширения сознания, Берроуза, первое впечатление о Sony Walkman, первые писательские опыты, отношения со своим подсознанием. Он плетет из деталей узор, который поднимает вас на столь высокие уровни абстракции, в которых человечество — это космический корабль, летящий тысячи лет сквозь бездну пространства, а люди эволюционируют за счет расширения своего сознания с помощью технологий. Заканчивается фильм пронзительным текстом Дворец Памяти, зачитанным Боно из U2, на фоне петляющей дороги и машины, уходящей в туннель.

Собрал цитаты из фильма, над которыми можно медитировать про технологии, работу воображения и настоящее:

1. Киберпространство — я придумал слово, оно было нужно мне, чтобы продвинуть повествование. И оно создавало территорию, на котором повествование будет иметь место. Мне нужно было яркое словцо, чтобы заменить корабль, ракету, голографическую панель, чем-то еще, что означало бы технологические изменения. Я тогда не понимал, что делаю и как обычно делают люди, решил проблему навскидку, очень примерным образом. Все что я знал об этом слове, когда придумывал его, то что оно действительно звучит. Оно было запоминающим и бессмысленным, оно было наводящим на нечто, но оно ничего не значило. Оно даже не было наполнено для меня семантическим значением, когда появлялось на страницах.
2. Стимулом для создания понятия «киберпространство» послужил мой опыт самого первого плеера Sony Walkman. Как устройства с удобным интерфейсом, который я мог везде таскать с собой. Мои наблюдения за языком тела детей играющих в те допотопные однообразные аркадные игры. Я увидел, что они пытаются достать прямо через экран то, за что они там борются. И я подумал, что если есть свободное место за экраном и каждый чувствует эти вещи на неком абстрактном уровне, я подумал, что может быть проблема именно в пространстве. И как только я подумал про это, я создал его.
3. Большинство вещей электрические но мы не используем для них приставку электро каждый раз. Электрическая составляющая она естественная для нас. Префикс «кибер» он собирается пойти по пути «электро».
4. Я думаю мы живём в непонятом настоящем. Все что я делаю, я просто пытаюсь сделать этот момент доступным. Я даже не пытаюсь объяснить его.
5. Чтобы начать писать прозу, нужно было запустить снова тот механизм мечтаний и игр, который был у меня в детстве. Мечты ребёнка и фантазии того, кто маструбирует близки, я имею в виду, что они задействуют по сути те же участки мозга, это схожие процессы. Процесс фантазии и тревоги в чем-то похожи, это одни и те же вещи, чтобы придумать все детали и сделать их более убедительными нужно увеличивать свою тревожность.
6. Я начал писать маленькие отрывки и пыхтел месяцами над предложениями окончанием и начала прозы. Я до сих пор помню эти фразы.
7. Я не знал как в книге перемещать персонажей на авто и по лестнице и я придумал переключение каналов. Это было от не умения писать.
8. Странная штука, я меньше беспокоюсь о будущем, чем среднестатистический человек. Мы дошли до точки, где в некотором смысле, оно не познаваемо. Когда я был ребенком, будущее было очень обозримым будущем Северной Америки 50-ых годов. Все думали, что оно придет и это будет запланировано, и это произойдет, потому что взрослые принимали решения. Мое детство было поделено пополам Холодной войной. В первой части было много будущего, где были ракеты и космические путешествия. А другое будущее, нечто вроде атомной пустоши. Удивительно забыть для меня, что я прожил больше половины жизни, ожидая, что мир может рухнуть в любой момент.
9. Я думаю, я счастлив в городах. Они не угнетают меня, как это происходит со всеми, они завораживает меня. Города это как машины, они как механизм. Я иду по Пятой Авеню и могу быть заворожен любой мелочью, как это вообще работает. Что есть в одном экземпляре, как остров Манхеттен. И все работает, люди ходят по нему.
10. Если я на самом деле создал хороший образ, то персонажа невозможно контролировать, они начинают самостоятельно вести повествование. Я теряю контроль над сюжетом, их поведением. Я заключают сделку с самим собой,, что я перевернул все кверх ногами, я приложу все усилия, чтобы заметить их послания, все их знаки, но бывают случаи, когда процесс остаётся закрыт для меня, этого не происходит. И сознательная часть меня, часть меня, которая говорит с вами сейчас, на самом деле не та, что пишет эти книги.
    Книги написаны мной — написаны парнем, который говорит с вами сейчас в сотрудничестве со своим бессознательно. И у меня нет надёжного доступа к своему бессознательному. Я должен ждать, ждать когда оно само проявится.
11. Это очень странно то, что мы делаем, когда пишем романы. Это началось с того, что кто-то когда-то сделал отметину на куске дерева или камня, и это выросло в миллионы и миллионы меток на листах бумаги, которые все связаны друг с другом. И это метки которые вызывают во внимательным читателей невероятно сложные реакции.
12. Мир Ларри Флинта был рождён на поле боя при Геттисберге. Порно индустрия зародилась на полях боя Гражданской войны в США. Мы как-то были на выставке и видели там эротические дагеротипы времен Гражданской войны. От эротики шаловливых взглядов до хардкора. Это была новая технология, она только появлялась. И в армии было десятки тысяч одиноких дрочащих солдат. Почти всегда, когда новый носитель выходит в мир, он обусловлен носить порнографию.
13. Интернет это глобальный костыль расширения человеческого сознания. Он не был задуман таким, но он таков.
14. Религия — это франчайзинговая компания, торгующая курицей. Но это не значит что курицы нет.
15. Текст «Дворец памяти», 1992, автор Уильям Гибсон:
    — Когда нам было лишь несколько тысяч лет, мы построили каменные круги, водяные часы. Позже кто-то выковал железную пружину, запустил первый часы. Придумал линии сетки на глобусе. Построил соборы, как механизмы поиска души, колокольни, часовые башни, чтобы ложиться спать вовремя. Видите, мы всегда были на пути к этому новому месту. Место которого нет на самом деле, но оно реально.
    Это наша природа — представлять: мы животные представляющие себя создателями карт. И если нашей слабостью оказалось мешать кроваво красные выдумки с серостью будней, а территорию на наших картах с раскинувшейся перед нами землей — пустяки. мы всегда были на пути к этому новому месту. Место которого нет на самом деле, но оно реально.

When we were only several hundred-thousand years old, we built stone circles, water clocks.
Later, someone forged an iron spring.
Set clockwork running.
Imagined grid-lines on a globe.
Cathedrals are like machines to finding the soul; bells of clock towers stitch the sleeper’s dreams together.
You see; so we’ve always been on our way to this new place — that is no place, really — but it is real.
It’s our nature to represent: we’re the animal that represents, the sole and only maker of maps.
And if our weakness has been to confuse the bright and bloody colors of our calendars with the true weather of days, and the parchment’s territory of our maps with the land spread out before us — never mind.
We have always been on our way to this new place — that is no place, really — but it is real.

Июль 2020.